Ж-л «Мир Сан-Антонио» №53, лето 2010
«Лучше, если между мной и публикой всё же будет оставаться оркестровая яма». Фредерик Дар.
Я ПРОБОВАЛ, МОЖНО…
Доклад агента МСА[1] в России.
После нашей встречи на выставке в Монтини, когда Филипп Оруссо представил меня Друзьям в качестве переводчика Сан-Антонио, прибывшего из России, произошло много разного…
Я остался последним из могикан, которые, начиная с 1990 г., пробовали перевести Сан-Антонио, и которые, в конце концов, отправились в другие места и занялись другими делами.
Поскольку я обещал Мари-Франс Дайо[2] и Патрису[3], а также Друзьям сделать всё от меня зависящее, чтобы открыть Сан-Антонио своим соотечественникам, я продолжал переводить на русский язык лучшие книги Сан-А, рассказывал о французском феномене на радио, ТВ, в городской библиотеке и даже в Пятигорском лингвистическом университете. Я это делал ещё и потому, что сам получал от этого удовольствие, т.к. больше не мог обходиться без этого наркотика.
Потрясения, вызванные шоковой терапией в экономике нашей страны, и которую мы пожелали сами, вынудили меня и мою жену, как и миллионы наших сограждан, заняться небольшой коммерцией на одном из бесчисленных рынков, которые выросли как грибы после дождя.
Моя жена моталась челноком в Турцию, чтобы привезти пару мешков товара, а я помогал ей и продолжал переводить книги Сан-Антонио страница за страницей. Так за тесным рыночным прилавком мне удалось перевести несколько толстых книг. Кое-как наша маленькая торговля позволила нам выжить и даже издать за свой счёт несколько книг Сан-Антонио.
Тем временем я дважды удостоился чести подняться на сцену в Москве для получения Почётной грамоты на конкурсе АСКИ «Лучшие книги 2001 и 2004 года».
Благодаря интернету я получал на своём сайте редкие заказы от редких российских и украинских поклонников Сан-Антонио, которые старались, как могли, поддержать меня, и присылали мне письма полные восхищения. Однако эти утешительные призы не принесли ничего особенного в отношении распространения моих небольших тиражей (5 000 экземпляров каждой книги), поскольку у меня всё ещё не было выхода на книжную торговлю.
В конце концов я нашёл этот выход. Вечером после работы я привозил свои книги в один из лечебных парков двух соседних городов-курортов Пятигорска и Железноводска, и раскладывал свой столик (географически в центре между Чёрным и Каспийским морями), и как истинный рыбак, которым я был в детстве, я ждал, когда «клюнет» какой-нибудь курортник из тех, что шли мимо меня к бювету с минеральной водой.
Но курортники, прибывавшие с разных сторон России, оставались равнодушными к книгам, у них был вид страдающих от избытка желчи. Этакие толстые рыбы с пустыми глазами и ртами в форме велосипедного руля. Их интересовало только то, что блестит: разные безделушки, кулоны, брелоки, в общем, всё, что могло осчастливить папуасов.
Редкие интеллектуалы подходили к моему столику, и тогда я включал всё своё красноречие, чтобы вкратце рассказать им о единственном писателе в мире, которого называют «феноменом». Некоторые из них не скрывали своего удивления и покупали одну-две книги, чтобы попробовать на вкус это экзотическое блюдо. Другие — и их было большинство — демонстрировали своё неодобрение и даже смотрели на меня как на агента вражеской страны.
Надо сказать, что ксенофобия сильно возросла в последнее время: мы уже не помним о вторжении советских войск в Афганистан — мы уже давно не в СССР — но мы не забыли о бомбардировках Белграда, о вторжении в Ирак и, особенно, о двойных стандартах Европы по отношению к России. Недавняя резня осетинов, которую устроили грузины в Цхинвали, показала это ещё раз…
Я пытался объяснить им, что если Франция и остаётся членом НАТО, она действует скорее как сдерживающая сила против политики холодной войны, что она была нашей союзницей в двух мировых войнах, и что в последнее время она ближе к России, чем наши «славянские братья».
Очень скоро я понял, что им нужен был любой предлог, чтобы не покупать книгу неизвестного зарубежного писателя.
Они говорили, что:
— Французский юмор нам не подходит (на самом деле мы любим французские комедийные фильмы больше всего и, не считая нескольких американских фильмов, у нас просто нет других);
— Юмор — от лукавого (постулат православной церкви). Я пытался им возразить в том смысле, что, по словам Шри Ауробиндо, создателя Интегральной йоги, «Юмор – это суть вещей…»;
— Они не любят юмора Рабле и юмора Гашека, короче, «юмора ниже пояса». Я пробовал им объяснить, что Рабле — это всего лишь карикатура на человека, такого, какой он есть, и лучше уж улыбнуться, чем быть злым; что же касается эротических мест, они есть и выше пояса (если они ещё помнят…);
— Такие книги, как «Сексуальность», это непристойно. (Я начинал выходить из себя и советовал им кастрироваться);
— Отныне они читают только Библию или только и-сто-ри-че-ски-е книги, они читают только российских авторов или только английских или только еврейских. Я старался им объяснить, что, по-моему, надо читать книги по одному единственному критерию: они должны быть интересными, независимо от жанра или национальности автора;
— Им хотелось показать мне, что они знают французскую культуру лучше, чем я, и они пытались дать мне урок: один солидный мужчина (из Москвы) сказал мне, что если бы я хоть немного знал историю Франции, я бы никогда не стал переводить французского автора (очевидно, он считал историю Франции более кровавой, чем история России…);
— Другой «знаток» (из Москвы) сказал мне, что он жил во Франции в течение двух лет, и что «ни один француз не знает имени Сан-Антонио, а феноменом скорее можно назвать Франсуазу Саган». Предположив, что он хоть немного знает французский язык, я показал ему биографическую книгу «Сан-Антонио, или Частная жизнь Фредерика Дара», на обложке которой чёрным по белому было написано: «…самый читаемый французский писатель второй половины XX-го века»;
«Но я прекрасно понимал, что мои словесные упражнения ничего не изменят. Просто я должен был устроить небольшую драчку в честь французского остроумия, которое достало всю планету до такой степени, что нас уже никуда не приглашают»[4]
Мне очень нравится российский фильм, вышедший накануне перестройки «Окно в Париж», в котором происходил сдвиг в пространстве, и одно окно в старой квартире в Ленинграде открывалось на некоторое время… в Париж. Этот фильм полон юмора и грусти. Через это окно русские сделали несколько вылазок, они открыли другой мир, нечто вроде земного Рая, и они натворили кучу дел, даже украли Ситроен 2 CV, который они пытались затащить в окно. И однажды это окно закрылось. В конце фильма эти бедные чудаки на букву «м» ищут хотя бы маленькую лазейку в бесконечной стене и не находят её…
Мне кажется, мой последний перевод «История Франции глазами Сан-Антонио», вышедший в Петербурге, это то самое окно, которое вновь открылось. Но бедные чудаки этого не знают. Никто им не сказал…
И всё же одна женщина об этом узнала и написала на форуме: «Смеюсь второй день подряд, читая гениального Сан-Антонио. Бохтымой!!! Столько искромётного юмора, столько иронии над французами, столько непереводимой игры слов! Фантастика! Настоящая находка для лингвиста!»
Другая женщина (у нас женщины читают больше, чем мужчины) написала на своём форуме: «…История Франции глазами Сан-Антонио» — великолепный пример того, сколь многое в нашей жизни зависит от таланта учителя».
Но рецензенты хранят молчание, и французские функционеры, работающие в России, тоже. Они всё время говорят о сближении культур, но вместо того, чтобы продвинуть «Историю Франции глазами Сан-Антонио», которая имеет гораздо больше шансов быть прочитанной простыми российскими читателями, они предпочитают говорить про ааантологию и инвестируют в совершенно неизвестных и нечитабельных авторов.
И только Друзья Сан-Антонио знают. Они без устали несут своё знание urbi et orbi[5]. Мы роем туннель с двух сторон. Я желаю им сделать ещё много такого, чего заслуживает Сан-Антонио: посмертную Нобелевскую премию, Французскую Академию, статую в музее восковых фигур или… симпозиум в Сорбонне[6]**, короче, всё, чтобы заставить услышать о Сан-Антонио французских функционеров и российских издателей.
А пока я продолжаю собирать деньги, чтобы издать «Отпуск Берюрье». Вместе с этим последним переводом будет целых семь лучших книг Сан-Антонио, которые мне удалось выдать в своей жизни!
Что ж, неплохая цифра!
Геннадий Барсуков
[1] МСА – «Мир Сан-Антонио» ‒ журнал, выпускаемый во Франции Ассоциацией Друзей Сан-Антонио.
[2] Мари-Франс Дайо была корректором и близким другом Сан-Антонио в течение 20 лет в издательстве Флев Нуар.
[3] Патрис Дар – сын Фредерика Дара.
[4] Сан-Антонио, «Крик морпиона».
[5] Urbi et orbi (лат) – граду и миру.
[6] В марте 2010 г. в парижском университете «Сорбонна» состоялся трехдневный международный симпозиум «Сан-Антонио и культура Франции».