Ж-л «Мир Сан-Антонио» № 69, Лето 2014
ДОСЬЕ «Переводы и переводчики Сан-Антонио»
САМИЗДАТ САН-АНТОНИО
Беседа с Геннадием Барсуковым, русским переводчиком, издателем и распространителем
Беседу вёл Доминик Жанро*
На русский язык было переведено порядка сорока романов Сан-Антонио** и двадцать Фредерика Дара. Потрясения в политической жизни, которые пережила Россия в результате Перестройки, привели к созданию рынка — в этой большой стране, которая традиционно открыта французской культуре — для других зарубежных писателей, не переводившихся ранее в СССР. В течение десяти лет Сан-Антонио вносился в эту плодородную в культурном отношении почву. В этой предпринимательской лихорадке и некой правовой анархии многие издатели пытались в начале девяностых акклиматизировать в виде переводов автора «Вперёд, ля мужик». Поначалу оптимистичные тиражи (250 000 экземпляров «Травля», или «Au suivant de ces messieurs» издательства «Прометей», Москва, 1990; столько же «Сан-Антонио в гостях у мак’ов», ж-л «Искатель», Москва, 1992, начинают быстро снижаться. 60 000, 50 000, 22 000, 20 000, затем 15 000. Попытка хронологической публикации издательством «Канон» в Москве в 1996 г. почти сразу же заброшена: выйдут только три тома, включающие двенадцать самых ранних романов в переводе В. Климанова. Наиболее последовательным оказалось только московское издательство «Фантом Пресс», опубликовавшее одиннадцать романов Сан-Антонио в серии «Иронический детектив» за период с сентября 1997 по 2000 г., все, кроме одного, в переводе А.В. Мусинова и Т.Е. Березовской. Первые были изданы тиражом в 10 000 экземпляров, но два последних по 8 000. Через десять лет после первого «Сан-Антонио» почти все издатели и переводчики бросят это дело. Двадцать пять лет спустя, единственным останется Геннадий Барсуков. Он был первым, кто однажды заплатил за права издательству «Флёв Нуар», перевёл восемь романов Сан-Антонио, и на сегодняшний день остаётся единственным, кто ещё продолжает это «приключение». Он это делает в условиях, которые напоминают распространение запрещённых сочинений диссидентов в советское время. Он выходит каждый вечер продавать книги Сан-Антонио в своём переводе, которые он издал по 5 000 экземпляров каждую и, таким образом, он стал ещё и форпостом распространения. Его усилия по продвижению Сан-Антонио в России ― это нечто большее, чем просто переводческая деятельность. Это миссия, которая требует от него всех его сил и всей жизни.
———————-
* Доминик Жанро ― доктор филологии в Белфастском университете, один из организаторов международной конференции по Сан-Антонио в университете Сорбонна в 2012 г. ― Прим. Г. Барсукова.
** На самом деле 57 (см. список на сайте san-a.ru), но некоторые из них были изданы в Советских республиках Украина, Белоруссия и Эстония. ― Прим. Г. Барсукова.
Можно ли было приобрести романы Сан-Антонио в России в 70-е и 80-е годы, и как?
В Москве можно было купить подержанные книги Сан-Антонио, это было редко и только для тех, кто мог читать на французском. Другие, как и я, покупали за границей и привозили в СССР. Первый перевод на русский язык был издан в 1990 г.
Сколько переводчиков Сан-Антонио переводили на русский?
Благодаря «Каталогу» Филиппа Оруссо и сообщениям от нескольких российских коллекционеров, я насчитал двадцать пять переводчиков (и переводчиц) Сан-Антонио и пятнадцать Фредерика Дара.
Как и когда русские решились на перевод Сан-Антонио?
Первое упоминание о Сан-Антонио было в 1980 г. в предисловии к сборнику «Современный французский детектив» (изд-во «Прогресс», Москва), в котором произведения Сан-Антонио квалифицировались как низкопробная имитация, изобилующая скабрёзными шуточками и дешёвыми каламбурами. Согласно автору статьи, это изобретение капиталистического общества было призвано заполнить вакуум, который образовался в западном детективном жанре и, странным образом, стало очень популярным во Франции. Этот сборник не включал ни одного романа Сан-Антонио, но некоторые из моих соотечественников могли читать между строк… Вот сообщение, которое я получил 11 февраля 2005 г.:
Здравствуйте, Геннадий!
…Мне тоже очень грустно, что такой большой и уникальный писатель так мало известен в России. Конечно, в шальной век рекламы читают в основном то, что бросается в глаза. Все носятся с второсортным Гарри Поттером и не замечают многих хороших авторов. Но вода камень точит. В 80-х, когда я узнал о Сан-Антонио, никто из моих знакомых и слыхом не слыхивал о таком. Первая моя радость за него была на первом курсе ВУЗа. К нам на урок пригласили живого француза, путешествующего автостопом. Звали его Филипп. И пришёл он с собачкой неопределенной породы и окраса. Её звали Калин. «В честь известной песни Калинка – Малинка», ― пояснил Филипп, с ударением на финальные гласные.
В конце урока я задаю ему традиционный вопрос:
― Какие ваши любимые писатели?
Он стал называть классиков.
― А современные? ― спрашиваю я.
― Современные? ― переспрашивает он.
Я киваю, Филипп мотает головой.
― Их нет, ― поясняет он.
― Как???
― А Вы знаете? ― спрашивает он. ― Назовите хотя бы одного.
― А Сан-Антонио?
У Филиппа случаются большие глаза. Он хлопает себя по ляжке и хохочет.
― Вот тут Вы правы! Это, пожалуй, единственный современный писатель!
У него горят глаза.
― Откуда Вы его знаете? Его что, переводят?
Я говорю, что знаю, но ещё не читал, нет книг. Филипп соглашается.
― Вряд ли переведут, ― говорит он, ― это практически невозможно.
Вот такая была история. Ну, а если уж французы так считают… Значит, безнадёжно. Сиамская грамота. Его каламбуры не перевести, его экивоки не понять. Эх… И каково же было моё восхищение, когда переводы стали появляться. Наверняка в них было много сокращений, но даже они вызывали улыбку, а то и безудержный смех. Поэтому я искренне восхищаюсь смелостью Вашего поступка! С нетерпением буду ждать «Отпуска Берюрье» и всё новых и новых переводов. Успехов Вам во всём!
С уважением.
Владимир.
В то время я и сам ничего не знал о Сан-Антонио. Только в 1976 г., когда я впервые выбрался в Алжир в качестве переводчика в группе экспертов-нефтяников, я набросился на книжные магазины чтобы попробовать «запретный плод» без адаптаций и купюр. Я читал на французском (и тайком) Солженицына, Пастернака и Булгакова, а также новых для меня зарубежных авторов. Однажды мой коллега и друг, тоже переводчик, посоветовал мне купить в киоске — это было в Блиде — подержанную книгу Сан-Антонио «Берю и некие дамы». Этот день стал днём моего великого открытия. Перед такой оригинальностью стиля я понял, что мне придётся учить французский язык заново. Должен сказать, что мой французский эволюционировал очень быстро. Мы все экономили в усмерть, чтобы по возвращении в Россию купить автомобиль, и всё же я тратил деньги на книги Сан-Антонио, а также на толковые словари «Малый Лярусс», «Малый Робер», грамматику «Бонюзаж», «Словарь трудностей современного французского языка», «Совершенный секретарь» и гениальный учебник арго «Метóд а Мимиль». Мой директор, легендарный Рамдан Шельбаби, который позднее стал моим другом, был очень образованным, и его письменный и устный французский язык служил мне примером (кстати, он тоже был фэном Сан-Антонио). Когда мне случалось выбраться в город (Алжир), я всегда заскакивал в букинистический магазин и покупал несколько книг Сан-Антонио. Однажды, во время командировки в Хасси-Мессауд (или Аннабу) я повстречал одного француза, которого звали Мишель, и который работал для «Франс Телеком». Он предложил мне глоточек Рикара, и мы с ним говорили несколько минут. Конечно же, я спросил его, знает ли он Сан-Антонио. Он улыбнулся и сказал, что это его любимый писатель, и добавил, что больше всего ему понравился «Стандинг по Берюрье». Он спросил, читал ли я его, и на мой отрицательный ответ сообщил, что его жена скоро приедет на несколько дней, и он попросит её привезти для меня эту книгу. Каково же было моё удивление, когда один из моих коллег по возвращении из командировки вручил мне новенький «Стандинг» с великолепным портретом Берюрье на обложке. Я прочитал очень приятную дарственную надпись и набросился на книгу. Я получал огромное удовольствие и переводил вслух некоторые фрагменты своей жене и сыну. Но я был далёк от мысли переводить Сан-Антонио, его арго, его неологизмы и каламбуры представляли другое лингвистическое измерение. И вот однажды вечером в своей квартире в Бумердесе я читал и одновременно слушал по Радио «Свобода» передачу «Скажи, что ты читаешь ― и я скажу, кто ты».
Среди опрашиваемых были и некоторые русские авторы-эмигранты или диссиденты. Это было в 1989 г. И вдруг я услышал, как кто-то заговорил о Сан-Антонио, мне кажется, это был Иосиф Бродский*, и он сказал, что его любимым писателем был французский писатель Сан-Антонио, но, к его большому сожалению, он никогда не будет известен в России, потому что он непереводим.
————————————
* В сентябре 2005 г. на вещевом рынке в Пятигорске, где я работал со своей женой, ко мне подошёл молодой человек с девушкой и, увидев мои книги, заговорил по-французски. Он оказался племянником Иосифа Бродского, его звали Жерар Бродски. Он сказал мне, что только что в Кисловодске он рассказывал молодым людям о Сан-Антонио, и они очень сожалели о том, что его книги вряд ли можно найти в продаже. — Прим. Г. Барсукова.
Когда передача закончилась, мой голос произнёс моей жене: «Ты знаешь, у меня грандиозная идея, совершенно авантюрная и может быть неосуществимая, но я попробую перевести «Стандинг».
Таким образом, я принялся расшифровывать многочисленные головоломки Сан-Антонио и искать возможные русские эквиваленты. Словарей русского арго ещё не было, Перестройка и свобода слова поджидали нас в будущем, но оно мне казалось близким, особенно после прочтения Солженицына и некоторых других авторов. И всё же, без особой веры в успех, я продвигался понемногу и начинал чувствовать, что это возможно, только нужно было приложить много усилий. В итоге понадобилось несколько лет, чтобы закончить эту работу, но всё это время я пропитывался стилем и магией Сан-Антонио, и понемногу перевоплощался…
Почему твой перевод появился в этот год (1994) и в этом издательстве?
В 90-е годы, когда «Железного занавеса» не стало и мы наконец стали свободны читать всё без боязни, появилось большое количество издательств, которые могли быстро сколотить неплохие деньги, потому что страна Советов оставила нам большой книжный дефицит. С другой стороны издатели унаследовали от Советского Союза законодательное положение, согласно которому можно было ничего не платить зарубежным правообладателям в связи с тем, что Женевская конвенция была подписана СССР в 1978 г. и почти вся мировая литература, вышедшая до этой даты, была у нас объявлена общественным достоянием. По этой причине издавались преимущественно «доконвенционные» книги вплоть до 2005 г., когда Россия уже при Путине наконец-то полностью присоединилась к Бернской конвенции по защите авторских прав. Но во время Перестройки мы перешли от всезапретного к вседозволенному. Так в 1990 г. без покупки каких-то там прав появился первый Сан-Антонио «Травля» (Au suivant de ces messieurs) в издательстве «Прометей» Московского педагогического института, тиражом в 250 000 экземпляров, затем в 1992 г. ещё несколько книг Сан-Антонио и Фредерика Дара. В Таллине (Эстония) появляется на русском языке «Можно любить и лысых» (Certaines l’aiment chauve) тиражом 500 000 экземпляров, и т.д., и т.д. В русскоговорящих Украине и Белоруссии так же издаётся на русском языке несколько романов Сан-Антонио и Фредерика Дара. Один перевод даже появился на армянском языке «Boloris menak en» в 2005 г., причём, он был сделан с русского «Смерть, о которой ты рассказал».
Однажды в еженедельнике «Книжное обозрение» я прочитал короткое объявление, которое приглашало авторов и переводчиков присылать свои рукописи для возможной публикации. Я позвонил в издательство «Топикал» и в тот же день купил билет на самолёт в Москву. Там меня попросили оставить рукопись до утра, и на следующий день мне сказали «да». Вот так в 1994 г. и вышел мой первый перевод «Стандинг, или Правила приличия по Берюрье» тиражом 20 000 экземпляров, полностью за счёт издателя, я даже получил восемьдесят экземпляров в качестве гонорара.
Несмотря на то, что в России вспыхнула инфляция, это было для меня ещё время надежд. В моей жизни появился Филипп Оруссо, потому что ему нужны были сведения для его «Каталога зарубежных изданий Сан-Антонио/Фредерика Дара». Это знакомство побудило меня вылететь в Париж, а затем ещё раз, потому что Филипп был одним из организаторов выставки Сан-Антонио в Монтини. Он представил меня Жану-Мари Карпантье из «Флёв Нуар» (ответственному по авторским правам)*, затем Патрису (сыну Ф. Дара), Мари-Франс Дайо**, а также Друзьям Сан-Антонио; он открыл мне Париж (с книжной ярмаркой в Парке Жоржа Брассенса) и городок Монтини, — всё это было очень волнующе. Вскоре «Берю и некие дамы» вышла (2001 г.) в том же издательстве, которое изменило имя и теперь называлось «Цитадель». Это был первый легальный Сан-Антонио в России, и он принёс мне почётную грамоту конкурса «Лучшие книги года», проведённого АСКИ (Ассоциацией Книгоиздателей России).
——————
* Это было в 2000 г., нас было трое (я, моя жена Оля и Филипп), и мы все пытались выторговать для меня несколько франков за права на «Берю и некие дамы». Жан-Мари Карпантье был очень любезным, но он дал понять, что речь идёт о твёрдой договорной цене, и это была самая низкая цена для такого автора. И всё же мне было приятно вручить ему большую бутылку водки и маленькую баночку красной икры. Со своей стороны он пригласил меня в небольшой ресторан, где рассказал много интересного о своей жизни во время войны. Мне уже было известно, что он был первым мужем Франсуазы (жены Фредерика Дара). ― Прим. Г. Барсукова.
** См. интервью «Фредерик Дар заменил мне отца» на сайте san-a.ru в разделе «Публикации в прессе». ― Прим. Г. Барсукова
И затем выйдет ещё пятитомник карманного формата в 2004 г. в том же издательстве, но на этот раз за мой счёт, ибо мы переживали гиперинфляцию, мы узнали слово «дефолт», и те издательства, которым удалось выжить, не хотели брать на себя риск, издавая малоизвестного в России писателя.
И я получу ещё одну грамоту АСКИ на той же сцене в Москве. И там во время фуршета, который был для нас устроен, я познакомился с издательницей из Санкт-Петербурга, Неониллой Самухиной. Это она издаст впоследствии «Историю Франции глазами Сан-Антонио» (2009) и «Отпуск Берюрье» (2012). Два прекрасных издания, она сама — блистательный редактор, и она знала очень талантливых художников: Ольгу Граблевскую и Бориса Аджиева, которые выполнили по обложке для каждого из этих двух последних изданий Сан-Антонио. Ну вот, на сегодняшний день семь лучших книг Сан-Антонио, изданных на русском языке, плюс «Старуха, которая гуляла в море» в ожидании финансирования, и «Надо ли убивать маленьких мальчиков, которые упираются руками в бока?» в стадии перевода.
Имел ли ты дело с издателями, которые заинтересовались изданием Сан-Антонио?
Это целая история. Надо сказать, я не ждал предложений от издателей (несколько моих объявлений в «Книжном Обозрении» остались без ответа), и я вовсе не собирался издавать за свой счёт все пять романов по 5 000 экземпляров и, к тому же, платить за права, это было бы безумием, потому что у меня не было выхода на книжный рынок. Но вот, однажды, мне позвонили из немецкого издательства «Media Style Medienproduktion», находящегося в Кёпперне (Фридрихсдорф), небольшой городок, который был когда-то основан французскими гугенотами. Моего корреспондента звали Вадим Миллер, и он был выходцем из России. Вадим сказал мне, что он купил «Берю и некие дамы» на Лейпцигской книжной ярмарке, и, таким образом, наконец-то, открыл для себя адекватный перевод Сан-Антонио, который он читал с восхищением. Он предложил мне издать все пять книг одновременно и, вскоре (как всегда, благодаря Филиппу) я выкупаю права. Затем мы подписали издательский договор от 11.06.02. Я выслал ему через Интернет тексты моих переводов, чтобы приступить к работе ― и в этот момент он исчезает, причём, исчезает навсегда. Это был для меня холодный душ, я купил права ― и теперь я не знал, куда их засунуть… Так что, московское издательство «Цитадель» — это был своеобразный «ва-банк», который я вынужден был сыграть. Я поговорил со своим первым издателем ― и мы решили издать пятитомник в самом скромном исполнении (газетная бумага, мягкая обложка и мелкий шрифт), иначе, как он сказал, они не смогут продать мои книги. При таком условии, я был согласен на всё. Но это условие не было выполнено, книги действительно вышли, но однажды они меня попросили освободить их склад. Я понимал, что у них были не лучшие времена, и ко мне они проявили любезность, но они не поняли, что Сан-Антонио в Москве не был риском, они бы продали всё в этом огромном городе с населением двенадцать миллионов человек (равное населению Австралии), город, в котором всегда можно видеть толпы людей в книжных магазинах, а также читающих людей в метро… Так я испытал ещё один холодный душ (к тому времени я уже владел практикой закаливания холодной водой). Некоторое время спустя, когда я познакомился со своей теперешней издательницей, я сделал новую попытку. Должен сказать, что я всё ещё в поисках моего Армана де Каро* чтобы вытащить Сан-Антонио из «Океана неизвестности»…
Есть ли другие переводчики, кроме тебя?
В настоящее время нет. Те двадцать пять переводчиков Сан-Антонио и пятнадцать Фредерика Дара после 2000 г. больше не издаются. Издатели не хотят платить за авторские права, которые стоят намного дороже по сравнению с другими зарубежными авторами. Да ещё нужно оплачивать авторские права переводчиков, которые не могут делать бесплатно столь сложные переводы. Если я ещё и остаюсь, то только потому, что перевожу Сан-Антонио из любви, а не ради бабла, это похоже на полное безумие, не хочу тебе говорить об упрёках, которые я слышу от своей жены…
Получаешь ли ты предложения от других издателей?
Они не знают о Сан-Антонио. Единственный способ ― это издавать его на свои деньги, не считая моих двух самых первых перевода, вышедших на заре Перестройки. В настоящее время читают всё меньше, ударил мировой финансовый кризис, и снова и снова приходится выживать. К тому же, пиратские публикации не знают предела в Интернете, у нас появилось новое поколение тех, кто не покупает книг, потому что их можно скачивать бесплатно в Интернете. Государство начинает бороться с этой тенденцией, появилась надежда, но издатели и книготорговцы всё же испытывают немало трудностей, чтобы продать свои книги.
Каково положение с детективной литературой в России?
Это болезненный вопрос. Мы живём в то время, когда Родина-мать тяжело больна многими болезнями: криминал, коррупция, организованная преступность, терроризм, наркотики, новые русские, и т.д. Те, кто работал в правоохранительных органах или столкнулся с этими социальными бедами, вдруг стали авторами, даже бывшие преступники почувствовали писательский зуд. Что ж, книги о крутых, о крупных ворах, о мафии — там всё же есть интрига, но все эти писаки и писачки, которые кропают детективы, расходящиеся сотнями тысяч экземпляров — это производители вагонной литературы, женских детективов, о которых Сан-Антонио однажды сказал: «Это чашка чая для тех, кто любит чай».** После того, как я читал и переводил Сан-Антонио, как ты себье хотеть, чтобы я читать эту скудость мысли и стиля? Я пробовал, это невозможно! Это другое измерение. Извини, но я не могу тебе дать развёрнутый анализ, эта статистика не в моей компетенции и не в моём вкусе. Во всяком случае, очень много читателей этой «литературой» сегодня пресыщены.
—————————
* Арман де Каро ― основатель издательства «Флёв Нуар», который однажды поверил в Сан-Антонио, и с тех пор издал 300 000 000 экземпляров этого автора, сделав его самым популярным французским писателем. ― Прим. Г. Барсукова.
** Фредерик Дар и монсеньор Мами´, «Как мужчина с мужчиной», изд-во Мартена Мишеля, Фрибур, 1984 г
Каково было и есть в настоящее время положение с зарубежной и, в частности, французской детективной литературой в России?
В стране Советов, т.е. до реформ Горбачёва, почти всё было запрещено, в т.ч. некоторые произведения великих русских писателей. В литературе преобладал «социалистический реализм», а не реализм как таковой. Если что-то и прорывалось — как, например, серия «Современный английский детектив», «Современный шведский детектив», «Современный французский детектив» и др., издательства «Правда», Москва, 1989 г. — это было не благодаря системе, а скорее, вопреки. Толстый журнал «Иностранная литература», издаваемый в Москве с 1955 г. под эгидой Союза писателей СССР и возглавляемый сегодня Александром Ливергантом, был самым читаемым. Переводы были прекрасными, но этот журнал всегда был слишком ортодоксальным, и рукописи даже безобидных в политическом отношении романов могли пролежать в столах без публикации в течение нескольких лет. Сан-Антонио, «французский феномен», «самый читаемый писатель второй половины XX-го века»* там является изгоем на все времена. Наступает Перестройка Горбачёва, эпоха свобод и некоторой анархии в умах. Тогда-то и появилось множество издательств, которые издавали всё, что могло существовать в этом мире, и ничего не платить правообладателям, и были большие тиражи и плохие переводы… В 1993 г. в издательстве «Ренессанс» в Санкт-Петербурге выходит «Детектив Франции» в 8 томах, в котором представлен Сан-Антонио «Подайте мне Джоконду», а также Жан-Патрик Маншет, Дидье Дененкс и другие популярные французские писатели: покойный Жерар де Вилье, Себастьен Жапризо, Борис Виан, Эксбрайя, Буало–Нарсежак, Жан-Пьер Конти, Жозетт Брюс, Ален Паж, Марк Арно, Жаклин Гуде, Поль Андреотта, Мишель Лебрен, Жан Брюс и Франсуа Шабрей. Но финансовый кризис и гиперинфляция сметают множество издательств, и это обилие книг сменяется невозможностью продать всю эту продукцию, читатели становятся всё более скептичными и перестают покупать эту литературу, они не верят ярким обложкам, за которыми скрывается посредственный стиль быстро сляпанных переводов и графоманов. Издатели начинают отдавать предпочтение нехудожественной литературе.
Как воспринимают твои переводы?
Большинство людей хранят молчание или говорят мне неприятные вещи. Это ограниченные люди, снобы или ханжи. Это причиняет мне страдания. Тема большая, и Сан-Антонио сказал немало слов по этому поводу в своих книгах**. У меня нет выбора, потому что я вынужден выходить в публику каждый вечер, чтобы продавать свои книги, но каждый раз я хожу по минному полю. Надо перечитать «Семья Мудак» (Les Con), этот гениальный анализ человеческой натуры, чтобы понять почему «м-ки мерзкие» ― самые опасные. Я не знаю, почему они находят специальные слова, чтобы испортить настроение тому, кого они видят впервые, или в адрес писателя, которого они никогда не читали. Это мне напоминает воспоминание о дирижабле «Цеппелин», который когда-то плыл из Берлина в Нью-Йорк, «огромный серебристый кит в лучах заходящего солнца», увиденный мальчиком Фредериком Даром и описанный в книге «Клянусь»: «Очевидно то, что глупость в сочетании с мещанством ― это беспросветная ночь. […] Там не могло быть дирижабля, потому что не они его увидели, а те, гнусные, те, что рядом (соседи). […] Во мне это сохранилось как образец кретинизма, непробиваемой глупости, когда кто-то отрицает действительность, отвергает её только потому, что он зашорен в своей ненависти. Для этих четырёх человек не существовало дирижабля. И если бы не подняли носа только эти четверо! Ты себе представить не можешь, сколько их, кто отказывается поверить, что проплывает цеппелин».
—————————-
* Франсуа Ривьер, «Фредерик Дар, или личная жизнь Сан-Антонио», Париж, «Флёв Нуар», 2010 г.
** Фредерик Дар сказал однажды: «Нужно, чтобы между мной и публикой оставалась оркестровая яма».
Я мог бы добавить ещё многое, коснуться эзотерики человеческой природы, причин и следствий нашей Истории, шариковых (М. Булгаков «Собачье сердце») и «кухарок, которые могут управлять государством» (В. И. Ленин), ностальгии по Сталину, которую испытывают многие мои соотечественники, и пр., и пр., но для этого не хватило бы места в твоём досье.
Если бы не было восторженных отзывов со стороны некоторых читателей, моя страсть превратилась бы в обычное хобби, удовольствие для меня одного, и мои затраты денег и времени были бы чистым безумием. Но в своей гостевой книге я получаю большое количество очень тёплых отзывов, много слов благодарности. Я сожалею о том, что не перевёл на французский свой сайт san—a.ru, но можешь мне поверить: не в деньгах счастье. Хорошо, я переведу для тебя парочку:
Анатолий Григорьев, Москва, rw6fh@yandex.ru
27.07.05
Геннадий Романович, здравствуйте!
Я благодарен случаю, который заставил меня остановиться рядом с Вами и обратить внимание на книги неизвестного для меня автора. Думаю, что эта встреча для меня была не случайной, потому как первый раз я познакомился с Вами на почте. И Вы мне поведали о том, что переводите Сан Антонио. К сожалению, я был занят своими проблемами и не придал столь знаменательному событию особого значения. По-видимому, в жизни ничего не происходит случайно. С таким упоением я читал только в юности Я был поглощён сюжетом, восхищался слогом и стилем повествования, и особенное наслаждение получил от блестящего перевода. «Крик Морпиона» — это Франсуа Рабле и Маяковский, всё вместе, нужно родиться одновременно и во Франции и в России, чтобы так перевести столь насыщенный тонким юмором и идиомами труд. С глубочайшим уважением Вашего переводческого таланта.
Дмитрий, Москва, crypto@zmail.ru
31.12.12
С Новым годом, дорогой Геннадий Романович!
Спасибо за такой долгожданный подарок — «Отпуск Берюрье»! Читаю понемногу — иначе есть риск лопнуть со смеху от передозировки 🙂 И даже боюсь сильно спешить — ведь книга когда-нибудь, да кончится, а так не хочется расставаться с парочкой своих любимых и близких друзей — Сан-А и Берю 🙂 Поэтому перечитываю понравившиеся моменты и получаю дикое наслаждение от языка автора и Вашего, не побоюсь этого слова, гениального перевода! СПАСИБО!!!
Следующее сообщение было получено с большим количеством орфографических ошибок, я сожалею, что не смог их передать на французский, но ты хорошо знаешь стиль Берюрье…
Артём Маркарян, Пятигорск, markarian.can@yandex.ru
04.10.10
Здраствуйте Генадий, спасибо вам большое за то, что вы дали нам Сан А., я благодарю вас от всей души за ваши ни счем не измеримые вложеные труды (т.е. если я не ошибаюсь более 20-ти лет вы переводите Сан А., а так же о ваших финансовых вложениях на тиражи книг, покупку авторских прав, терпения при продаже самих книг в парках и в дождь и в снег и в жаркую, душную погоду, вы человек ЛЕГЕНДА не теряющий интузиазм, стремления, любовь к свои трудам, благодаря которым я в первые вас встретил в г. Пятигорске возле парка Лермонтовской галирей, где впервые я познакомился благодоря вам с замечательным автором Фредериком Даром и его персонажем Сан А.
Прошло уже примерно 3 или 4 года, на согоднешний день я дочитываю Историю франции, последнию из всех на данный момент переведенную и выпушенную в тираж вами, я ее специально не открывал 3 месяца, еслиб вы знали как я завидую людям которые только только начинают знакомится с книгами вашего перевода, да вы не ослышались, именно вашего перевода, как они надрывают животы от смеха корчась на полу (не поверите, но со мной такое было) прочитывая главу за главой, книгу за книгой, и я с увереностью могу сказать, многие желеют меня, это тоже не обошло стороной о том как все потрясающие книги вашего перевода закончились, мне довелось прочитать много книг других переводчиков, на первых же страницах я засыпал, всё както вяло не смешно, не захватываюше, одним словом отстой, а не перевод извеняюсь за вырожение.
Если когото обидел извените, а всё остальное мы все знаем, знаем и молчим.
Также огромная благодарность самому Фредерику Дару, к сожелению я не знаю француфского, но это попровимо, как говорит наш комисар.
Нашей молодежи нужны эти книги. Там есть всё: полная жизнь, страсть, динамика, любовь, особенно к матери (Фелиссе), обман, философия, психология, политика, о которой все знают, но молчат, но лиш ему (Фредерику Дару) удается открыть народу глаза на вполне казалосьбы понятную всем оксиому: каков должен быть человек, в первую очередь остоватся им. Я могу многое в ваш адрес хорошего сказать, но боюсь этого будет не достаточно, необходимо чтоб нашлись те люди, а именно Мецинать которые прафинансировали огромный проект.
Самое смешное из этой грусной истории мы узнаем, да и сама жизнь нам это показивает, при жизни они были ни кем, после смерти мы люди, каторые называем себя Хомосапинс, хватаемся за головы, начинаем возводить в их честь памятники, храмы, а в последнее время делать передачи, ток шоу, газетные статьи и многое другое, в которых чтоб как то опровдать себя (обшество): дарогие вы наши радио слушатели, как это не прискорбно да, да, был великий человек, нувы же сами понимаете, все гении такии.
Среди моих читателей есть такие, кто приезжает один или два раза в год в наш курортный город Железноводск, и они находят меня в лечебном парке рядом с источником «Славяновский» чтобы поздороваться со мной и спросить, нет ли нового Сан-Антонио. Трое из этих читателей дали мне свои деньги, чтобы помочь мне выкупить права.
Как Сан-Антонио воспринимается (или воспринимался) в России?
В основном в России любят французское: кино, литературу, музыку, язык. Французские фильмы и комические актёры у нас всегда были любимыми. В 90-х годах, когда мы испытывали жажду открытий, первые Сан-Антонио воспринимались с воодушевлением. Переводы были сделаны наспех и кое-как, но многие читатели с удивлением открывали его стиль: столь оригинальный, столь новый. Затем стали появляться сборники, быстро сляпанные, вероятно, переведённые студентами, неграми, как принято говорить, с большим количеством ошибок, пропусков и отсебятины. Многие испытали разочарование и даже потеряли интерес к Сан-Антонио. В еженедельнике «Книжное Обозрение»* появилась статья, в которой отмечался «деревянный» язык переводов, в той же статье говорилось: «Может быть, по-французски они гениальны, но где взять гения перевода, который пересадил бы столь экзотическое деревце на русскую почву?»
————————————
* «Книжное Обозрение», № 15 от 14.04.98, М. Путинковский, «Операция по пересадке». ― Прим. Г. Барсукова.
Несколько позднее тот же еженедельник* сожалел о том, что «у нас изданы не самые-самые его книги» и что «этот очень популярный писатель […] заслуживает большего внимания». По моему мнению, два романа Ф. Дара были переведены довольно хорошо и произвели впечатление на российских читателей: «Убийца» и «Княжеские трапезы», но это другой жанр, там не нужно было переводить санантонизмы и игру слов. Как бы то ни было, время больших тиражей осталось в прошлом. И хотя мне иногда говорят, что много людей в разных городах знают меня как переводчика и просят продолжать это дело, я думаю, что существует всего лишь узкий круг настоящих фэнов, это они заказывают через Интернет последнее издание Сан-Антонио по пять экземпляров и тормошат меня время от времени, чтобы я им выдал что-нибудь новое. Эта небольшая группа напоминает мне первый французский клуб Сан-Антонио. Что же касается массового открытия Сан-Антонио в России, к сожалению, это не скоро…
Тебе так же пришлось переводить роман, который одновременно переводился другим переводчиком. Какова, на твой взгляд, разница между первым переводом «Стандинга» А. Мигачева (СП Соваминко совместно с Русский Медведь, 1992) и твоим (Топикал, 1994, и переизданным в Цитадель, 2004)?
Многие из моих читателей заметили большую разницу между этими переводами. Разумеется, я сравнил текст с оригиналом и увидел, что Сан-Антонио стал в нём «цвета стены»: сленг и игра слов почти исчезли, было очень много ошибок. Я и сам не смог избежать ошибок ― всё же это был первый опыт, и Словарь Сан-Антонио, как и словари русского арго, ещё не существовали ― но у переводчика должен быть особый нюх, иначе будет слишком много стилистических потерь, всё станет бесцветным. Известно, что в прошлом (конец XIX ― начало XX в.) был совершенно другой подход, переводчики добавляли много своего ― и оригинал мог стать неузнаваемым; но впоследствии они ударились в другую крайность: чрезмерный буквализм. Я прочитал где-то одно очень французское определение: «Перевод как женщина: если верна, то некрасива, а если красива, то неверна»**. Я убеждён в том, что нужно искать золотую середину. Набоков сказал, что «Самое большое зло в цепи грехопадений настигает переводчика, когда он принимается полировать и приглаживать шедевр, подлаживаясь к вкусам и предрассудкам читателей. За это преступление надо подвергать жесточайшим пыткам, как в средние века за плагиат»***.
В качестве примера недопустимого я хочу, чтобы ты перечитал «Le Standinge» на с. 283, там, где комиссар Сан-Антонио говорит, что «Рон ― единственная (!) французская река мужского рода», и он описывает мужские достоинства Рона. Этот фрагмент ― пример поэтического творчества Сан-Антонио. Беда для русского переводчика заключается в том, что Рон на русском языке традиционно женского рода ― я думаю, что русский толмач времён царя Гороха, видимо, имел склонность к поэзии, и он срифмовал на русском имена двух рек, которые протекают в Лионе. С тех пор они так и произносятся: Рона и Сона. Я предпочёл сохранить верность оригиналу как раз потому, что это красиво. Но я не вижу ни красоты, ни верности, когда Рон вдруг меняет свою половую ориентацию и в то же время «успевает порезвиться с ласковой Соной» в переводе моего коллеги.
Надо всё же признать, 100 000 экземпляров его «Стандинга» открыли Сан-Антонио большому количеству неискушенных читателей. Да и кому, как не мне, известно, что значит перевести «Стандинг»: это действительно требует мужества…
———————-
* «Книжное Обозрение», № 47 от 22.11.99, А. Тесленко, «И французы сочинять умеют». ― Прим. Г. Барсукова.
** Мориц-Готлиб Сафир, австрийский писатель XIX в. ― Прим. Г. Барсукова.
*** В. Набоков, «Искусство перевода». ― Прим. Г. Барсукова.
Приходится ли тебе рассказывать о Сан-Антонио твоим соотечественникам?
Для того чтобы донести свои книги читателям, я выхожу почти каждый вечер в парк и говорю несколько слов о Сан-Антонио каждому, кто подходит к моему столику. Если передо мной появляется неприятный человек, я прекращаю говорить. Но если я вижу улыбку, какую-то искорку в глазах, я продолжаю. За семь лет мне удалось передать этот «вирус» многим курортникам, и они каждый раз спрашивают у меня новости о комиссаре. Молодые, пожилые, студенты, преподаватели, полицейские, бывшие работники КГБ, судьи, несколько политиков и даже два академика. И эта группа растёт с каждым днём. Но она состоит не только из соотечественников, некоторые живут в Америке, во Франции, в Германии и других странах. Однажды передо мной появился один молодой француз, немного хиппи, и он был очень удивлён, увидев книги Сан-Антонио на русском, и тем, что перед ним был переводчик. Он сказал мне, что он тоже продаёт книги Сан-Антонио на набережной Сены, но даже у него нет «Истории Франции глазами Сан-Антонио», хотя, если вдруг мне понадобится какая-нибудь книга Сан-Антонио, мне надо только приехать ― и он перевернёт весь Париж, но найдёт её.
Каковы самые большие трудности у переводчика?
На обложке «Словаря Сан-Антонио», который включает более 15 000 статей, приводятся его слова: «Я начал свою карьеру со словарным запасом в 300 слов, остальные я придумал». И ведь так оно и есть, у детей и малочитающих взрослых словарный запас составляет всего 300 слов, это статистика. Так что, переводчик сначала должен проникнуть в истинный смысл новых слов (неологизмов), а затем воссоздать их на своём языке с их нюансами и сочностью. И есть ещё кое-что, требующее дополнительной работы: реминисценции (упоминания исторических фактов и известных личностей) и реалии (слова, которые находятся в обиходе в данной стране, например, рекламные названия, но они неизвестны зарубежному читателю). Благодаря Интернету, это не такая уж и проблема. Я нахожу почти всё в Википедии, и читатели благодарят меня за сноски, потому что при чтении книг Сан-Антонио они познают французскую культуру и цивилизацию. Самое сложное ― это понять игру слов и найти эквивалент. У нас в ходу есть выражение: «Непереводимая игра слов». Как правило, переводчики даже не пытаются их переводить. Несколько каламбуров, которые я встретил в переводах, были формальными и не передавали сочности французского текста.
Как ты переводишь?
Сан-Антонио называют гением, поэтому перевод должен стремиться к тому, чтобы быть конгениальным. Иначе, как говорят итальянцы: «Traduttori traditori» (Переводчики ― предатели). Нельзя переводить Сан-Антонио очень быстро ради того, чтобы получать гонорар и кормить свою семью. Недоношенный перевод фатально превращается в жалкое подобие оригинала. Поэтому традиционный подход здесь неприемлем. Мой личный опыт, пожалуй, единственный в своём роде, потому что я переводил Сан-Антонио нерегулярно (во время работы на вещевом рынке), но я его перевожу уже двадцать четыре года. И если иногда моя жена иногда упрекала меня в рассеянности, то только потому, что мысленно я находился в другом мире, я делал глубокие и многократные погружения в игру слов, которая всё никак не приходила, я изучал синонимические ряды (у меня под рукой всегда было несколько словарей) в поисках тонкого нюанса и точной вибрации. И довольно часто я был вознаграждён находкой, от которой я не мог сдержать смех. Это волшебство. Помнишь, как он сказал в «Клянусь»: «Свою мысль я обдумываю обычным образом, на классическом языке, на языке цвета стены, а потом набрасываюсь на неё с ломиком и срываю дверь с петель. […] Я эту фразу трясу, я её пытаю: «Сволочь, ты придёшь или ты не придёшь? И когда она приходит, ты не можешь себе представить — это оргазм. Как же хорошо, я буду делать только так!» Мне кажется, существует какой-то канал, который вдруг открывается в планетарной базе данных, ноосфере Вернадского. Именно так однажды один тип вскрикнул: «Эврика!» И точно так мой друг Менделеев увидел во сне свою таблицу элементов (а однажды он ещё дал рецепт водки русскому народу).
Сколько страниц в день ты переводишь, или в каком ритме?
Как я тебе сказал, я перевожу нерегулярно, это не стало моим средством к существованию. Одна толстая книга в четыреста страниц забирает у меня в среднем два года. Я думаю, что одного года мне бы хватило, если бы в своей жизни я занимался только переводом. Но мало-помалу я перевёл три тысячи страниц — и это рекорд для России.
Твой перевод «Истории Франции глазами Сан-Антонио» вышел в 2009 г. в Санкт-Петербурге, а не у твоего обычного издателя: почему? И что это за таинственный «Институт Соитологии», который её издал?
Институт Соитологии (от слова «соитие») — единственный исследовательский институт в России, который изучает различные аспекты сексуальности и демографии, а также их традиции в изобразительном искусстве, литературе и науке. Институт был основан в 2004 г. Неониллой Самухиной, писателем и издательницей, о которой я говорил. Она, в частности, выпускает серию «Мировой эротический бестселлер», в т.ч. подарочное издание «Декамерон», который был отмечен дипломом на конкурсе «Лучшие книги 2004 года». Несмотря на этот статус Института и его директрисы, она мне заявила безапеляционно, что Сан-Антонио, а точнее, Берю, Берта и Феликс ― это грязь.
Было ли это причиной того, что ты перевёл «Сексуальность» не для них, ведь это название как ничто другое подходит для их профиля?
Дело было так. После церемонии награждения по итогам конкурса «Лучшие книги 2004 года» в Москве нам был предложен фуршет, на котором можно было произнести тосты, сфотографироваться, ответить на вопросы и пообщаться в неофициальной обстановке. Я познакомился с поэтом и гендиректором «Химиздата» (Санкт-Петербург) Леонидом Захаровым. Он оказался очень приятным человеком, и я ему рассказал о Сан-Антонио. Увидев книгу «Сексуальность», он сказал, что это может заинтересовать его землячку Неониллу Самухину, она также находилась здесь, потому что награждалась за «Декамерон», и он меня ей представил. В самом деле, у неё было намерение переиздать «Сексуальность», она даже начерно отредактировала текст этой книги, но, в конечном итоге, она так и не решилась профинансировать это издание, права стоили слишком дорого, а Сан-Антонио был ещё малоизвестным в России. И всё же я смог оценить качество её редактуры, и несколько лет спустя, предложил ей издать «Историю Франции» за мой счёт.
Какой образ складывается о Сан-Антонио в России? Соответствует ли он его образу во Франции?
В конце девяностых М. Путинковский в своей статье («Книжное Обозрение» от 14.04.98) сожалел о том, что нет «гения перевода, который пересадил бы это экзотическое деревце на русскую почву». Несколько позже тот же еженедельник (№ 47 от 22.11.99) констатировал, что «…некоторые французские авторы «прорываются» к нашему читателю, например Сан-Антонио. К сожалению, изданы у нас не «самые-самые» его книги. Этот очень популярный во Франции писатель […] заслуживает большего внимания. Его настоящее имя Фредерик Дар». Но есть читатели, которые читали Сан-Антонио на французском ― и мало что поняли, другие читали в плохих переводах, и, разумеется, многое упустили. И лишь некоторые, прочитав несколько его лучших книг на русском, стали его фэнами. Они прочитали его автобиографическую книгу «Клянусь» и несколько статей из журнала «Мир Сан-Антонио», в частности, об Ассоциации Друзей Сан-Антонио, которые я перевёл на русский и выставил на моём сайте в разделе «Упоминания в прессе». Кстати о прессе, была ещё статья «На пороге большого открытия» в «Курортной газете» (Железноводск) и великолепная рецензия Дмитрия Малкова в «Книжном Обозрении». Но истинных поклонников немного, хотя их отзывы для меня иногда спасительны. Одна читательница просила меня в своём сообщении «продолжать в том же духе, а то мы (я уверена, читателей Сан-А много) пропадём без комиссара Сан-Антонио и его друга и боевого соратника инспектора Берюрье. Мила».
Большинство читателей и официальных лиц хранят молчание. Они не знают, что сказать, и лишь немногие хорошо знают его творчество. Среди читателей встречается много ханжей, мы живём в стране крайностей. Такие гении, как Пушкин, Лермонтов, Есенин, Маяковский никогда не были ханжами. Но нужно ли для этого быть гением? Нужно объяснять детям и их родителям, что такое ханжество. Таким образом, — и да, и нет: этот образ соответствует французскому среди меньшинства знающих людей, и он искажён у большинства, которые вообще ничего не знают или знают лишь поверхностно.
Чем объясняется успех Сан-Антонио, и может ли этот успех экспортироваться?
Я думаю, что этот успех обязан, прежде всего, национальной традиции. Французское остроумие, ирония и самоирония восходят к галлам, затем проходят через Рабле и Вольтера. Сан-Антонио родился во Франции не случайно. Как не случайно французы оказались столь чувствительны к Сан-Антонио. Он достиг апогея в юморе, ему нет равных. Одно это уже может быть богатой пищей для ума. К тому же, он расширил язык юмора, как некоторые расширили литературный язык: существует словарь Пушкина, словарь Маяковского и Солженицына — и существует словарь Сан-Антонио.
Я не сомневаюсь в том, что он может экспортироваться, но при двух условиях: адекватный перевод его лучших книг (это условие самое сложное), и финансовая помощь государства, вероятно, двух наших государств, которые обеспечили бы большие тиражи и дали настоящее продвижение, но для этого надо заключить сделку с самим дьяволом, ибо нет пророка в своём отечестве (и в своём веке). Мне кажется, первое условие я выполнил, что касается второго — очередь за нашими государствами…
Какие специфические трудности возникают при переводе на русский?
Языки романской группы — родственные, у них много общего, они не так сложны для перевода с одного на другой. Поэтому Италия остаётся бесспорным лидером по количеству переведённых книг Сан-Антонио. Согласно «Каталогу» Филиппа Оруссо, Сан-Антонио переводят много и регулярно в Румынии и Испании. И хотя русский язык относится к другой группе, к славянской, он никогда не был герметичным, особенно после реформ Петра Великого. Большое количество заимствованных слов имеют те же корни, суффиксы и другие морфемы, что и в некоторых европейских языках, и, таким образом, являются сырьевым материалом для создания стилистических фигур Сан-Антонио на русском языке. Много новых слов и понятий пришло в последнее время. Так в переизданном «Стандинге по Берюрье» я не стал пояснять в сноске выражение «улыбка Колгейт», это излишне, потому что все уже знают слово Колгейт. Всё, что требуется, это настойчивость, но, в особенности, нюх переводчика. Некоторые потери неизбежны, например, некоторые формы сослагательного наклонения Берюрье, но уж зато русский язык обладает огромным ресурсом арго и народных слов, словари, которые появились в последнее время, заключают в себе огромное богатство. И если иногда приходится немного отклониться от санантониевского неологизма, зачастую это приводит не к потере, а к находке: cocu-collé превращается на русском в каку-колу, это узнаваемо и создаёт нюанс, я думаю, что если бы Сан-Антонио писал на русском, он поступил бы так же. Penicilloche стал пенис-целином и уже употребляется в жизни некоторыми российскими читателями (не лекарство, а слово).
Является ли Сан-Антонио актуальным писателем?
Вне всякого сомнения, потому что он помогает нам «никогда не терять из вида смешную сторону грустных вещей!» («Берю и некие дамы»). Его проницательность открывает нам глаза на лицемерие этого мира и заставляет нас увидеть лучшие человеческие качества позади шокирующего биологизма Берюрье и, наоборот, отвратительные качества позади внешнего приличия некоторых, дуализм внутреннего человека и внешнего.
Но, в особенности, он смог спуститься как воплощение некого просветлённого существа в народную среду (он сам из неё когда-то вышел), он передал простым людям, и даже отверженным, простые истины, которые суть частицы высшей истины, те, которые были сказаны пророками и прозелитами, те, которые были переданы Еленой Блаватской и Еленой Рерих. Он создал новое Евангелие, доступное для народа, потому что на языке народа, и вот на этом бурлескном языке он и дал людям этого мира знание о человеке и много сведений о культуре и Истории. Он протянул руку людям, далёким от философских категорий, заставил их задуматься, и тем самым привлёк на Путь эволюции, который и есть наш единственный смысл жизни. Его глубина делает его книги достойными того, чтобы их читать и перечитывать в наш век стагнации в литературе и человеческой мысли.
Не хотел бы ты добавить что-нибудь из твоего опыта, твоей работы или практики читателя Сан-Антонио?
Поскольку книги Сан-Антонио изобилуют карикатурными словами из английского, немецкого, итальянского и других языков, например, в «Сексуальности», я думаю, что мои познания итальянского, немецкого и английского (не считая французского и русского) мне помогают находить эквиваленты для русского текста. Некоторое время назад я практиковал сравнительное чтение собственных переводов и итальянских, которые мне присылал мой друг Марко Горини. И, таким образом, я находил точное значение некоторых санантонизмов. Когда я продаю свои книги в парке, меня можно увидеть постоянно читающим вот уже сотую книгу Сан-Антонио, в которой мне вдруг открывается истинный нюанс или значение какого-нибудь слова, потому что я его нашёл в другом контексте. Я считаю, что переводчик Сан-Антонио должен читать его книги постоянно и пропитываться им беспрерывно.