Поль Мерсье, Университет Франш Контé
Перевод воображаемого у Сан-Антонио
Две стороны Сан-Антонио
Передать смех, прежде всего.
Когда говоришь о Сан-Антонио, уместно вспомнить слова Бахтина в честь появления в 1965 году лучшего перевода Рабле, который был сделан Любимовым:
«Выход в свет этого перевода – событие большой важности. Можно сказать, что русский читатель впервые прочитал Рабле, впервые услышал его смех. Хотя переводить Рабле y нас начали еще в XVIII веке, но переводили, в сущности, только отрывки, своеобразие же и богатство раблезианского языка и стиля не удавалось передать даже отдаленно. Задача эта исключительно трудная. Создалось даже мнение о непереводимости Рабле на иностранные языки (у нас этого мнения придерживался A. H. Веселовский). Поэтому из всех классиков мировой литературы один Рабле не вошел в русскую культуру, не был органически освоен ею (как были освоены Шекспир, Сервантес и др.). И это очень существенный пробел, потому что через Рабле раскрывался огромный мир народной смеховой культуры. И вот благодаря изумительному, почти предельно адекватному переводу Н. М. Любимова Рабле заговорил по-русски, заговорил со всею своею неповторимой раблезианской фамильярностью и непринужденностью, со всею неисчерпаемостью и глубиной своей смеховой образности. Значение этого события вряд ли можно переоценить» [Бахтин «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965)].
Известно, что между юмором создателя Гаргантюа и острословием создателя Берюрье имеется родственная связь. В обоих случаях при переводе главным является передать смех, а не только слова текста. Для этого нужно хорошо знать народную культуру и площадно-карнавальные образы, столь малоизвестные в среде учёных и аристократов. Такова дилемма. Лучшим русским переводчиком в настоящее время является Геннадий Барсуков, и его дело заслуживает того, чтобы сравнить его с подвигом Любимова… Удалось ли ему сделать «изумительный и предельно адекватный перевод» Сан-Антонио на русский, или он ещё над ним работает?