Сан-Антонио в России

Косность

... Если бы какая-либо страна лишилась хотя бы тысячи лучших своих представителей во всех областях знания и труда, то эта страна очень скоро спустилась бы на низший уровень. (Елена Рерих, «Письма»).

Косность

Вот уже восемь лет я выхожу со своими книгами Сан-Антонио к Славяновскому источнику в Железноводском курортном парке. Мимо меня проходит на водопой до двух тысяч людей, приехавших с разных городов России. Из них к книгам подходят не больше десяти человек. Некоторые, услышав слово «французский юмор», шарахаются от меня, как от прокажённого. Мне говорят, что юмор ― это от лукавого. Дважды я услышал, что они не понимают юмора Ильфа и Петрова. Оказывается, они не любят Гашека, Рабле, Зощенко… Со своим Сан-Антонио, французским феноменом, я был им не нужен. Затем я понял, что они мне тоже…

Продолжить чтение →


Ханжество

«Парадоксальная вещь ― только с умными людьми можно подурачиться от души» (Сан-Антонио «Семья Мудак»).

«Чувство юмора? Это же соль существования. Без него мир давным-давно бы полностью утратил равновесие ― а он уже и так достаточно расшатан ― и устремился бы в ад». (Сатпрем, «Путешествие сознания»).

Сан-Антонио называют «Рабле XX-го века»,  но ханжи не любят Рабле, я заметил, что у ханжей по определению отсутствует чувство юмора. Эти ограниченные люди пытаются показать себя борцами за нравственность, в то время как нормальные люди просто давятся от смеха, читая книги Сан-Антонио.

 Вот что сказал по этому поводу он сам:

 «Некоторые читатели и читательницы мне пишут: «Мы любим Вас, но зачем же эти грубые слова? Откуда в Вас эта страсть к грубости? Вы были бы гораздо легче, вкуснее, приятнее, если бы избавили нас от этого нагромождения членов и всяких непотребностей. Что Вам даёт эта Ваша пагубная привязанность? Что Вы хотите доказать тем, что пересыпаете неприличными шутками такие несравненные произведения?»

«Что касается грубых слов, раз уж мы об этом заговорили, я должен признаться: грубые слова, они нужны, чтобы оградить себя. Это ров между мной и другими. Если ты меня любишь, ты должна принимать меня таким, какой я есть. Относись к ним по-дружески. Как к плюшевой собачке, понимаешь?.. Не бойся: когда-нибудь я стану стройным и вежливым, потому что мёртвым и бессловесным. А пока я живу. Я живу, сколько могу, среди цветов и задниц, пчёл и членов, спермы и утренней зари». («Фредерик Дар, мой отец», 2010). 

Продолжить чтение →


Разговор с Учителем

В парке Цветник (Пятигорск), в нескольких метрах от бронзовой статуи Кисы Воробьянинова я иногда раскладывал столик со своими книжками и занимался ловлей читающих человеков. Рядом со мной работал художник-портретист Николай Довжик. Мы иногда дискутировали на темы религии, Елены Рерих и Елены Блаватской. Однажды он принёс своё стихотворение, которое написал как бы под диктовку некой высшей силы. Наверное, это и было то самое автоматическое письмо, как у Державина, который однажды написал своё стихотворение «Бог». Я сделал свою редакцию, и Николай с благодарностью принял её. Уже два года, как его больше нет, но он так же оставил след…

Продолжить чтение →


Бодлер Опьяняйтесь

Уже в студенческие годы мне открылась красота французского языка сначала на лингафонных курсах, где я слушал через наушники «Маленький принц» Экзюпери в исполнении Жерара Филиппа, а потом через наших преподавателей из Франции: Эжени, Патриса, Мари-Жозе, Мари-Кристин, Эдит. Однажды Мари-Кристин пригласила нас посещать её кружок французской поэзии, и она открыла нам Верлена, Рембо и Бодлера. Во мне до сих пор звучит мелодия и ритм «Опьяняйтесь» Бодлера, которого однажды я и попробовал перевести на русский.

Продолжить чтение →


Мне снился сон

«Я образовался из сплошных случайностей, толчков, столкновений. Из этих необузданных знакомых, среди которых тебя интересует только тот, кто на тебя напоролся. Люди набрасывались на меня. Я на них смотрел, пытался понять ― и они меня изменили. Один за другим, каждый делал из меня человека, полного мятежности и тоски, надежд и отчаяния, боли и радости, смеха и слез. Они меня понемногу лепили; лепили и ломали. Мы принадлежим другим. Мы заражены другими. Вот в чем беда. Они заразные! А вот сам по себе, позади этого дождя метеоритов, которые носятся, которые сыпятся с неба, которые ежесекундно образуют где-то в тебе кратер, кто ты? Необычное, гнусное, шутовское, несуразное ― я притягиваю всё это, как сладкое притягивает мух. Кем бы я стал, если бы у меня это отняли?»
(Сан-Антонио, «Клянусь»).

Как переводчик Сан-Антонио я также образовался из случайностей, которые со временем стали звеньями моей судьбы. Я также притягивал необычных людей, больших чудаков, которые изменяли или утверждали меня. Одним из них был Сергей Краснобаев, о котором есть краткое упоминание в интернете: известный волгоградский краевед-палеонтолог. Мы тогда жили в коммунальной квартире в доме на берегу Волги и во дворе общались с другими мальчишками: дрались, играли в футбол, катались на санках. Сергей был постарше, но почему-то его иногда тянуло поговорить о чём-то со мной. Он давал мне послушать стильные пластинки, например, фокстрот «Жизнь красивая» и он открыл мне фантастику Рэя Бредбери в магическом переводе Норы Галь, а позже рассказал мне о йоге. В то время в его квартире уже было полно огромных костей мамонта. Он был для меня как Шарлекс для юного Фредерика Дара (Сан-Антонио «Клянусь»). Однажды он прочитал мне своё стихотворение, и я его запомнил навсегда. Я не знал, что стану переводчиком, но меня притягивало всё оригинальное, необычное…
Г. Барсуков.

Продолжить чтение →


Ураган прошёл…

В своей автобиографической книге «Клянусь» Сан-Антонио говорит:

«Когда люди, которые желают мне добра, говорят с самыми лучшими в мире намерениями:

― Что вы ждёте, чтобы написать вашу книгу?

Я считаю, что это лестно, но чувствую себя в растерянности. Как будто мне сказали:

― Да, в конце-то концов, вы что, не хотите писать, что ли?

Иногда меня спрашивают, а не пишу ли я что-то своё. Я пытаюсь объяснить, что быть переводчиком Сан-Антонио ― это и есть возможность писать. Я шёл к этому всю свою жизнь, с самого детства. Когда-то в селе Турки Саратовской области моя первая учительница Полина Филипповна Колесниченко научила меня читать ― и я тут же окунулся в этот волшебный мир книг.

У меня неплохо получались школьные изложения, сочинения, но мне это не доставляло удовольствия, меня сковывала заданность темы, схематичность. Однажды, когда я учился в Волгоградском ПТУ № 8, наша учительница по эстетике дала нам задание: написать сочинение в форме шутливой анкеты Карла Маркса, которую однажды ему устроили его дочери. Над вопросом, как вы себе представляете счастье, я думал половину урока, мне всё казалось эфемерным,  пока, наконец, я не написал: «Счастье ― это когда ты знаешь, что ты нужен людям». Я получил пятёрку, и наша учительница прочитала моё сочинение вслух перед всем классом. Конечно же, я пробовал писать, но я ещё не верил в себя, это были детские шалости…

Продолжить чтение →